Субсидиарная ответственность по-прежнему остается одним из самых эффективных инструментов взыскания долгов, несмотря на наблюдаемый некоторыми экспертами отход «повальной» субсидиарки. Эксперты отмечают, что суды стали более тщательно подходить к исследованию обстоятельств дела и роли каждого контролирующего лица. Однако у руководителей и бенефициаров компаний появились новые поводы для беспокойства: расширение практики привлечения к ответственности по долгам «брошенных» компаний, а также распространение банкротных презумпций на внебанкротные споры.
«Повальная» субсидиарка уже в прошлом?
Большинство опрошенных экспертов сходятся во мнении, что в последнее время наметилась тенденция к снижению случаев «повальной» субсидиарной ответственности. Однако оценки масштабов этого снижения разнятся.
По данным Федресурса за первое полугодие 2024 года, количество поданных заявлений о привлечении контролирующих должника лиц (далее – КДЛ) к субсидиарной ответственности составило 3217 против 3260 заявлений за аналогичный период 2023 года – разница на уровне погрешности. Показатель количества привлечённых к ответственности контролирующих лиц составил 2426 против 2599 за аналогичный период 2023-го – здесь снижение чуть заметнее, порядка 5%.
Некоторые эксперты отмечают, что тенденция к снижению повальной субсидиарной ответственности в этом году продолжается. По их словам, суды при рассмотрении данной категории споров отходят от формального подхода и, как правило, устанавливают все обстоятельства дела, необходимые для вынесения корректного решения, а также устанавливают действительных владельцев и руководителей бизнеса. Похожее мнение высказывает и Даниил Анисимов, юрист адвокатского бюро S&K Вертикаль. Даниил обращает внимание на то, что в практике Верховного суда все реже можно обнаружить дела, в которых контролирующих лиц привлекали к субсидиарной ответственности без тщательного исследования обстоятельств.
Такие споры становятся «сложнее и запутаннее». Как, например, февральский спор в рамках дела № А40-166456/2018 о квалификации схемы бизнеса в качестве центра прибыли и центра убытков. О том, что это был комплексный спор, можно судить хотя бы по структуре итогового акта экономколлегии ВС, разбитого на две части.
Другие же эксперты более сдержаны в оценках. По их словам, статистика за первое полугодие позволяет говорить лишь о небольшом снижении числа случаев привлечения к субсидиарной ответственности. При этом, нет оснований говорить о более дифференцированном и персональном подходе судов в этой категории споров. «Большинство ситуаций, дошедших до Верховного суда, когда в привлечении к ответственности было отказано, связаны с очевидными ошибками (вроде привлечения к ответственности директора, руководившего компанией четыре месяца, без указания на какую-либо вину с его стороны)», – отмечает эксперт.
Другие опрошенные юристы приходят к мнению, что после введения правила об оплате госпошлины при подаче заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности можно ждать снижения количества заявлений в будущем. «Теперь кредиторам придется аккуратнее планировать свои процессуальные действия в связи с высокими финансовыми издержками. Вероятно, в статистических данных за 2024 год мы увидим изменение статистики в сторону снижения», – комментируют эксперты.
Новые подходы к взысканию убытков
Одним из значимых изменений этого года стало распространение банкротных презумпций на споры о привлечении к ответственности руководителей «брошенного бизнеса» вне рамок дела о банкротстве. Как отмечает Даниил Анисимов, Верховный суд сразу в двух определениях этого года (дела № А40-165246/2022 и № А41-76337/2021) распространил действие презумпций, предусмотренных Законом о банкротстве, на споры о взыскании убытков исключенных из ЕГРЮЛ компаний. «Теперь непредставление контролирующим лицом документов в спор о взыскании с него убытков презюмирует, что задолженность кредитора не была погашена именно из-за действий контролирующего лица. Это презумпция «сокрытия следов содеянного», – поясняет юрист.
При рассмотрении исков о привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ ликвидированного лица бремя доказывания должно распределяться судом с учетом необходимости выравнивания возможностей по доказыванию имеющих значение обстоятельств. Ранее в практике арбитражных судов была распространена иная позиция, о возложении бремени доказывания на заявителя, что сильно осложняло задачу.
Юристы отмечают, что практика по «брошенным» компаниям действительно активно расширяется. Из недавних примеров, например, выделяется постановление АС Московского округа по делу № А40-222907/2023. При рассмотрении этого дела истец последовательно указывал, что общество, исключенное регистрирующим органом из ЕГРЮЛ в связи с недостоверностью сведений о юридическом лице, имело непогашенную задолженность перед истцом, которая носила бесспорный характер, поскольку была подтверждена судебным актом, однако, ответчик – генеральный директор не принял никаких мер для погашения задолженности и способствовал исключению общества должника из ЕГРЮЛ. Кассация согласилась с этими доводами.
Также обращают внимание на расширение практики внебанкротного взыскания убытков - теперь кредитор после прекращения дела о банкротстве вправе включить в потенциальный размер ответственности контролирующих лиц иные требования к должнику. Например, в одном из дел ФНС России в банкротстве предъявляло требования по одному решению, а после прекращения дела из-за недостатка финансирования, с помощью ВС взыскало с учредителя-директора убытки и в размере недоимки по другому решению налоговиков.
Отмечается еще одна важная тенденция: в последнее время интересным представляется подход к взысканию с КДЛ сумм налогов, уплаченных по недействительным сделкам. В качестве примера можно привести в пример постановление окружного суда по делу № А43-27578/2022, в котором кассация допустила такое взыскание.
Стоит отметить, и закрепление в практике возможности кредиторов выбирать способ распоряжения правом взыскания «кредиторских» убытков с контролирующих лиц по аналогии с субсидиарной ответственностью даже за пределами сроков такого выбора. В одном из дел кредитор добился этого уже после выдачи исполнительного листа конкурсному управляющему (№ А40-169761/2018). Но если убытки «корпоративные», то кредиторы вправе получать удовлетворение только в форме распределения конкурсной массы. В этом же деле Верховный суд назвал границу между квалифицирующим признаком кредиторских и корпоративных убытков: первые возникают в период, когда недобросовестный характер деятельность должника начинает приносить вред кредиторам. То есть, когда поступления в имущественную массу должника становятся ниже его кредиторской нагрузки.
Солидарная ответственность
Одним из наиболее обсуждаемых событий в этом году стало дело «Бетафин Лимитед», в котором суды привлекли бенефициара к солидарной ответственности по долгам компании. Эксперты разошлись во мнениях относительно того, можно ли говорить о формировании тенденции на основании этого дела.
Даниил Анисимов считает, что дело «Бетафин Лимитед» является единственным в своем роде, и позиция о «солидарной ответственности бенефициара по долгам общества» популярности не нашла. По его мнению, необоснованность этой позиции привела к тому, что ее неверно восприняли. «Бенефициара не привлекали к ответственности по обязательству общества по оплате услуг адвоката. Суд установил, что бенефициар являлся стороной обязательства наряду с обществом: бенефициар участвовал во всех переговорах по поводу оказания услуг, ставил перед адвокатом задачи, фактически являлся получателем услуг», – эксперт Анисимов.
Его коллеги юристы придерживаются такого же мнения, и считают, что в деле «Бетафин Лимитед» суды вполне могли руководствоваться целью раскрытия действительного состава участников сделки, хоть и не мотивировали судебные акты таким образом.
Однако в противовес есть и другая точка зрения, где эксперты, в свою очередь, полагают, что можно ожидать расширение привлечения бенефициаров к солидарной ответственности в отсутствие банкротных процедур совместно с их компаниями по долгам последних. «Общим трендом является использование в разных категориях споров подходов, выработанных в практике по делам о банкротстве. Одним из них является борьба с недобросовестным использованием юридического лица как ширмы, а по сути – альтер эго бенефициара», – комментируют специалисты. Недавнее определение ВС по делу № А59-576/2022 закрепило этот подход.
Способы минимизации рисков для КДЛ
Эксперты отмечают появление ряда новых рисков для контролирующих должника лиц и дают рекомендации по их минимизации.
Отмечается последовательное продвижение ВС неформального подхода при рассмотрении дел. Суды не ограничиваются «буквой» договора или лежащими на поверхности обстоятельствами. Правоотношения и экономические последствия деятельности должника, связанных с ним компаний исследуются в комплексе.
Теперь у бенефициара или учредителя все меньше шансов уйти от ответственности, ссылаясь на то, что «я не я, и хата не моя». Это означает, что на стадии принятия управленческих решений, совершения сделок необходимо учитывать потенциальные риски ответственности не только «подписантов» и непосредственных выгодоприобретателей.
В связи с развитием практики привлечения к ответственности по долгам «брошенных» компаний руководителям и учредителям рекомендуется следить за достоверностью сведений, предоставляемых в налоговый орган. Полезным будет и также и мониторинг сайт налогового органа в части принудительной ликвидации компаний. Это особенно важно, когда у компании имеются незакрытые долги, объясняют эксперты.
Даниил Анисимов обращает внимание на необходимость обеспечения надлежащего хранения документов общества после его ликвидации. «Презумпция «сокрытия следов содеянного» без документов фактически не может быть преодолена», – предупреждает эксперт. Он также рекомендует разработать положение о предотвращении рисков, связанных с наличием заинтересованности по смыслу ст. 19 Закона о банкротстве. По его словам, согласно новой редакции закона о банкротстве арбитражные управляющие наделены полномочием запрашивать у любых лиц и государственных органов сведения не только о должнике и его контрагентах, но и о лицах, заинтересованных по отношению к должнику. «В этом смысле банкротство лица, по отношению к которому компания является заинтересованной, может принести этой компании множество неожиданных проблем», – подчеркивает он.
Для того, чтобы обезопасить себя от возможной субсидиарной ответственности КДЛ следует занимать проактивную позицию – как в период, предшествующий наступлению банкротства, так и после него: формировать и сохранять информацию о хозяйственной деятельности должника, раскрывать ее при предъявлении в суд требований о возмещении вреда, причиненного доведением должника до объективного банкротства, давать пояснения относительно причин неисполнения обязательств перед кредиторами.