Хотя управляющему партнеру адвокатского бюро «S&K Вертикаль» селебрити доверяют вести дела самого личного характера, Любови мало битв в судах: она консультирует культурных тяжеловесов вроде MusicAeterna или эпичной киносаги «ДАУ». А помогая благотворительным фондам, Дуйко создала собственный — и вот уже пять лет Alma Mater занимается инклюзивными проектами.
Вы — специалист в области судебных и арбитражных споров, сделок с недвижимостью, в вопросах гражданского, семейного и наследственного права, где представляете интересы частных лиц. Адвокатская работа бывает довольно жесткой. Cложно женщине построить успешную, а в вашем случае суперуспешную карьеру?
Тема женщины в адвокатской сфере в свое время была мне очень интересна и глубоко изучена. Однажды я выступала на Юридическом форуме в Петербурге. Трое моих партнеров в бюро — мужчины, мои близкие друзья, и я никогда не испытывала дискомфорта. Мы всячески поддерживаем женщин во время их отпуска по уходу за ребенком, предлагаем гибкие варианты работы. Но глобально мы всех своих сотрудников любим, холим и лелеем
Есть ощущение, что адвокат — особенно адвокат по семейному праву — должен быть немного психотерапевтом
Безусловно. Эмпатия нужна везде, где работа связана с оказанием услуг по сложным личным вопросам клиентам, как в случае развода. Самые болезненные вопросы, как правило, связаны с детьми: с кем они останутся жить, какой порядок общения, не дай бог, ограничение родительских прав. Это отбирает много сил у всех участников процесса, у меня в том числе, потому что я не могу оставаться равнодушной. И своему клиенту я стараюсь быть партнером. Не переживать не получается, потому что все это довольно энергозатратно, но тем более радует результат
Какое дело принесло вам наибольшее удовлетворение?
Громкий процесс Ирины Разиной — самое крупное взыскание с медицинского учреждения по допущенной врачебной ошибке: в результате неправильной тактики ведения родов ребенок появился на свет с состоянием тяжелой асфиксии и органическим поражением головного мозга, а спустя два года умер. Мы представляли интересы матери. Очень сложное и тяжелое было дело, эмоционально в том числе. До этого в судебной практике выплачивались незначительные суммы, а мы добились пятнадцати миллионов, что во много раз больше изначально предполагаемой компенсации. Я взялась, потому что меня поразило мужество, с которым Ирина боролась за своего ребенка, не отдала его ни в какой приют и выхаживала, зная, что диагноз смертелен. Ответчики отрицали свою вину от начала и до конца процесса. Но мы смогли добиться назначения судом независимой экспертизы — и выиграли дело.
В стрессовых ситуациях, к которым относятся и разводы, люди начинают себя вести не всегда адекватно. Бывает ли такое, что клиент утаивает что-то важное?
Конечно, бывает. Люди, как правило, хотят выглядеть в чужих глазах лучше, чем они есть на самом деле, и обычно это выходит им боком. В моей работе важны объективность и, я бы сказала, доля скептицизма. Прежде чем взяться за дело, особенно касающееся детей, мы просим клиента пообщаться с нашим психологом-экспертом для понимания его эффективности как родителя. Если перед нами ставят задачу в получении определенного результата, который противоречит интересам детей, мы не вступаем в дело, независимо от предполагаемой суммы гонорара.
Вы занимаетесь многими селебрити-кейсами. Например, резонансным разводом Александра Кержакова. Сложно ли вести дело при повышенном внимании СМИ?
Мы стараемся делать судебные процессы закрытыми. И в этом деле сначала давали информацию очень дозированно, не пускали на заседания журналистов. Но среди адвокатов есть уникальные персонажи, которые не могут жить без пиара и готовые ради хайпа пользоваться чужим горем. Что я могу здесь комментировать? Публичность может стать неконтролируемой и принести ненужные плоды.
Если в России где-то и существует институт репутации, то, похоже, в адвокатской сфере.
Для меня репутация — самая главная ценность, которую я создала и нарабатывала всю жизнь. Репутацию не измерить никакими финансами. Для адвоката репутационные риски могут быть очень велики и даже фатальны: ошибка может стоить карьеры.
В нашей стране низкий уровень юридической грамотности населения — это потому, что мы не любим прояснять и договариваться на берегу? Тот самый «авось»?
Многие предпочитают находиться в неясности, думая, что так безопаснее — и это глубокое заблуждение. Непроясненность может стать причиной огромных проблем и испортить отношения на всю жизнь. Я сторонник такого подхода: если есть возможность договориться, то нужно обязательно это делать. Иногда, понимая, что если мы будем воевать и судиться, то больше заработаем или получим мегаинтересный кейс для бюро, я вижу возможность сторонам договориться, я точно буду рекомендовать прийти к соглашению. Нужно уметь смотреть чуть дальше.
Как мы могли бы себе помочь?
Не бояться обращаться к юристам: заключать брачные контракты, договариваться заранее с партнерами в творческих проектах, защищать свое авторское право. Было бы здорово, если бы в школах ввели курс юридической грамотности— представляете, как это разгрузило бы суды!
Вы занимаетесь вопросами, связанными с интеллектуальной собственностью и авторскими правами, осуществляете юридическую поддержку MusicAeterna, вели проект «ДАУ» и различные кинопроекты. Можно поподробнее?
Мы стояли у истоков создания фонда MusicAeterna, оказывали правовую поддержку, в том числе при переезде из Перми в Петербург. Сейчас я как продюсер оказываю юридическую поддержку писательницы и режиссера Жужи Добрашкус в ее работе над вторым фильмом «Остров Неба». Также мы участвуем в подготовке выставки художника Анатолия Белкина в ЦВЗ «Манеж» под рабочим названием «Цепь Романовых». Если говорить о правовой поддержке крупных культурных проектов, то все началось с «ДАУ». Работать вместе мы начали в 2010 году, а потом стали близкими друзьями с проектом и режиссером Ильей Хржановским. Для постпродакшена, который был в Лондоне, создали структуры, обеспечившие весь документооборот и правовую часть. Мы так полюбили этот проект, что, можно сказать, жили им, и он повлиял на жизни многих его участников.
Вы гуманитарий?
Чистой воды. Мои родители — химики, папа — доктор наук, профессор, а мама — старший научный сотрудник. В детстве я мечтала стать актрисой, но бабушка, учительница, отговорила: «Будешь сидеть, годами роль ждать». Потом я захотела стать режиссером, но папа убедил поступать на юрфак СПбГУ, тогда это был самый популярный факультет. На подготовительных курсах в здании Двенадцати коллегий я поняла, что хочу учиться только в этом университете, поэтому перед вступительными экзаменами ходила в часовню Ксении Блаженной на Васильевском острове и просила: «Мне ничего не надо: ни мальчиков, ни одежды, только бы поступить на юридический факультет!» И мои просьбы были услышаны. (Смеется.) Надо сказать, папа, мудрый человек, правильно увидел меня в юридической профессии. Судебные процессы — это всегда игра, взаимодействие с оппонентом, иногда блеф, иногда драма. В целом, очень творческое занятие.
Кстати, это до сих пор популярный факультет, но классными адвокатами становятся единицы. Какие качества нужны?
Мне кажется, интеллект, чувство юмора, работоспособность и эмпатия. Лично мне важно осознавать, что я в первую очередь помогаю человеку, потом получаю моральное удовлетворение и только после этого вижу финансовую составляющую. И я уверена, что с таким отношением к делу деньги у вас будут всегда.